Когда нас привезли туда, я помню мизансцену. Я, конечно, не помню слов, но я помню мизансцену: толпа, лежат вещи, комендант приехал со стеком на «виллисе» трофейном… не трофейном, а оставшимся от ленд-лиза. В общем, приехал на «виллисе». Женщины с детьми сели на такие бревна, такой лесоповал, бревна лежали, мужики все стояли вокруг. Я помню эту мизансцену, я помню момент, когда он читает что-то, а впереди сидела пожилая женщина, очень красивая, в такой кружевной накидке, и она начинает вдруг истерически смеяться. Вот этот смех я запомнил. Потом мама мне рассказала, что там случилось. Оказывается, он читал постановление Верховного Совета о ссылке нетрудовых элементов — это папа-то, который работал с детства, и мама, которая с тринадцати лет работала, — нетрудовых элементов в Сибирь, сосланы навечно. И все плакали, естественно, да. А эта женщина начала смеяться. Как выяснилось потом, это был баронесса Терзи, вдова коменданта Бендер царского времени, которая жила все эти годы в своем домике, но теперь сподобилась ссылке.

И после того, как уехал комендант, она подошла к женщинам и сказала: «А чего вы плачете? Если бы он сказал „пожизненно“, я бы плакала вместе с вами, а он сказал „навечно“, они думают, что они хозяева вечности. Вот увидите, скоро это кончится». Мы в тот момент не знали, что «вечности» будет шесть лет, но все равно, это было очень страшно.